Морозовы
(продолжение)
За более чем вековую историю это здание с московским адресом Старая площадь, д. 8 неизменно исполняет только официально-представительскую функцию. До распада СССР здесь размещался аппарат ЦК КПСС, а все последующие годы до сегодняшнего дня – Управление делами администрации президента Российской Федерации. Но редкий экскурсовод обронит, что первым арендатором этого здания было Правление компании Богородско-Глуховской мануфактуры – одно из четырёх производственных ветвей купеческой династии Морозовых.
Вячеслав СУХАРЕВ
Этот факт не упоминается и в современных путеводителях по Москве. А между тем сама идея строительства подобного здания пришла в Первопрестольную из Богородска Московской губернии. Начало этой истории относится к далёкому 1830 году.
Получив вольную и деятельно занимаясь расширением своего дела, Савва Васильевич Морозов именно в этом году основал в Богородске красильное и отбельное отделения с конторкой по раздаче пряжи мастеркам для работы на дому и принятия от них тканей. Расположенное рядом с базарной площадью (сегодня – сквер Бугрова), между тогдашними улицами Нижней и Средней (теперь – Рабочей и Рогожской), оно не только горожан вовлекало в мануфактурное производство, но и крестьян ближайших сёл и деревень. Фактически конторка стала предтечей Богородско-Глуховской мануфактуры.
В самом конце 30-х годов вместе с частью семейного капитала Богородское отделение переходит в собственность второго сына Саввы – Захара Саввича (1802–1857). Купец 2-й гильдии, он стал основателем богородской ветви Морозовых – «Захаровичей». Как и другие братья, он начинал надомным ткачём. С 12 лет уже стоял у станка. По мере взросления стал входить в управление семейными делами. Ко времени начала самостоятельной работы он вместе со своей супругой Евдокией (Авдотьей) Мартыновной (1803–?) уже имел 8 детей.
Внешне Захар Саввич был очень похож на своего отца: красивое русское лицо с умными светлыми глазами и чуть припухшими веками, тёмно-русые, слегка вьющиеся волосы, аккуратно подстриженная борода. Коренастый, ладно сложенный, он при всей своей осторожности и обстоятельности был активным по натуре.
Неграмотный Савва Васильевич дал своим сыновьям обычное для крестьян-старообрядцев церковное образование. Навыкам чтения и письма они овладели по рукописным книгам с их строгим и спокойным полууставом. Круг чтения ограничивался религиозной литературой и духовным наследием ревностных хранителей старой веры, уходящей своими корнями в глубь веков.
Получив от отца не только часть семейного производства и капитала, но и фамильную черту Морозовых – упорство в достижении цели, Захар Саввич «соединил в себе искреннюю религиозность и приверженность к «старинке» с коммерческим именем уже совсем европейского типа».
Оценив возможные перспективы развития, молодой хозяин переносит производство из города в междуречье Черноголовки, Загрёбки и Клязьмы. Здесь в 1842 году выкупает у наследников помещицы
Жеребцовой 167 десятин земли вместе с сельцом Глухово в 6 дворов при 37 душах крестьян. Его не смутило, что местные называли его между собой гнилым болотом. На вопросы, зачем он его покупает, Захар отвечал: «У этого болота дно золотое».
Невдомёк было многим, что соседство с Клязьмой и Черноголовкой решало вопрос обеспечения будущего текстильного производства водой. Наличие леса и болот гарантировало недорогое местное топливо и материал для строительства жилья. Бесперебойный подвоз сырья и вывоз готовой продукции можно было наладить по Московско-Нижегородскому тракту. Малоземельные крестьяне соседних сёл и деревень, издавна занимаясь на дому ткачеством, снимали проблему дешёвой рабочей силы.
Фамилия бывших владельцев земли крепко вошла в топонимику местности, напоминая, что представители дворянского рода владели сельцом Глухово с 1672 года по жалованной грамоте царя Алексея Михайловича, «что была пустошь Глуховская, а Митинская, Иванова и Мининская тож». Иван Матвеевич Жеребцов получил эти земли за подготовку и участие в двух жизненно важных для Московского царства соглашениях с агрессивной Польшей. Его потомок Гаврила Иванович Жеребцов (1772–1826) был женат на Анне Матвеевне Лопухиной (1804–1834), представительнице другого не менее знатного рода, владевшего в Московской губернии соседними земельными наделами. Их сын Алексей Гаврилович построил первую в этих местах водяную мельницу, как, впрочем, и деревянную церковь, после чего деревенька Глухово и стала называться сельцом. А в простонародье же Глухово было известно как Жеребчиха (так называл местный люд вдову умершего владельца имения). Что интересно, в купчем договоре так и записали: «..продаётся село Жеребчиха, Глухово тож, с землёй».
Купив землю, З.С. Морозов приобрёл и здание, в котором находилось меднолитейное производство, и переоборудовал его под красильню и раздаточную контору. В 1847, уже будучи потомственным почётным гражданином, выстроил здесь бумаготкацкую фабрику. Но развитие ткацкого производства в России сдерживало отсутствие полноценного прядильного производства. Англия, являясь мировым монополистом текстильной отрасли, в целях сохранения своего лидерства категорически отказывала в продаже современного прядильного оборудования за пределы своего государства. Приходилось закупать у англичан готовую пряжу, что значительно увеличивало стоимость тканей. Только в 1842 году этот запрет в отношении России был снят.
Морозовы, ещё недавно неграмотные крепостные, но движимые коммерческим гением, всем своим нутром поняли, что или возьмут на вооружение все новейшие достижения иностранной техники, или будут разорены. Сначала Савва Васильевич в Никольском, а через год Захар Саввич в Глухове строят механизированные прядильные производства небывалых до того времени размеров, оснащённые современным заграничным оборудованием. Так начинался промышленный переворот в Российской империи.
Глуховский трёхэтажный прядильный корпус и в наши дни выделяется своим красно-белым декором и хорошо читаемой датой «1848» на литом чугунном крыльце проходной. Строил его и оснащал оборудованием 27-летний немец Людвиг Генрих Кноп (1821–1894), представитель английской фирмы «Джерси из Манчестера». Он был первым и единственным, кто создавал фабричное производство с нуля, а также переоборудовал действующее предприятие. Его услуга была комплексной – то, что сегодня называется «под ключ».
Сначала из Англии пришли чертежи и дизайн-проект будущего производства. Согласно плану началось строительство, и прибыл полный комплект оборудования вместе с монтажниками-англичанами. По окончанию монтажа специалисты ещё несколько лет вели объект, налаживая производство и обучая персонал.
Заказ от Морозовых был первым в карьере Людвига. Сговор свершился в трактире простым рукопожатием без заключения договора в письменном виде. Такой практики Лев Герасимович, так звали немца в Богородском уезде, придерживался всю свою жизнь. В России он построил или принял участие в строительстве 120 фабрик. Его вклад в развитие текстильного производства в России в целом и Богородском уезде в частности заслуживает отдельного рассказа.
Захар Саввич, познакомившись с работой английских специалистов, которым приходилось платить очень высокое жалование, в 1850 году посылает второго сына Ивана (1823–1888) в Англию на текстильное производство для обучения. После его возвращения рядом с новым прядильным корпусом строят ещё два для ручного ткачества и плисорезку, а затем ещё несколько производственных зданий под красильню, белильню и кубовую для крашения тканей в цвет индиго.
При таких размерах строительства потребность в стройматериалах могла стать просто разорительной, но выручили родственные связи. Старший сын Андрей (1821–1871) был женат на Евдокии Иосифовне (1822–1866), дочери московского купца Милованова, владельца кирпичных заводов в Кучино. Вскоре, используя небольшие запасы болотной глины, Морозовы открывают собственное производство кирпича, основное у Лукового озера. Заготовку деловой древесины производили на купленных землях, а не товарная шла на отопление фабрик и жилых помещений, изготовление древесного угля. Береста использовалась в производстве дёгтя и газа, которым освещали фабрики и улицы. На освободившихся после вырубки участках Морозовы первыми среди фабрикантов стали проводить рекультивацию. После восстановления земли на ней выращивались злаки, травы, овощи и хмель, кстати, последний являлся в те времена предметом повсеместной торговли. На всех ярмарках-торжках, в том числе и в Москве, под него отводили особые ряды. Его широко использовали для приготовления дрожжей-закваски в хлебопечении, добавляли в брагу-медовуху, пиво, квас. В свежем виде молодые побеги использовали в пищу. Хмель был обязателен при приготовлении сердечных лекарств – валидола, корвалола. Из стеблей делали верёвки, не уступающие по крепости коноплёвым, а из соцветий давили масло. Самое главное же свойство хмеля для текстильщиков – из него делали отличные краски. Они-то и обеспечивали тканям Богородско-Глуховской мануфактуры высочайшее качество крашения.
В противовес дорогим заграничным сортам были выведены местные: брусковый, серебрянка, кругляк, починковский. На выставке хмелеводства в Киеве успехи мозовских аграриев были отмечены золотой медалью.
Все грузы и прежде всего сырьё, готовая продукция, стройматериалы доставлялись гужевым транспортом, под который на буньковских дачах (Малое Буньково вошло в черту города) Захар Саввич построил образцовый конный двор и закупил тяжеловозов-першеронов. Не зависимо от времени года, в любую погоду и день недели можно было наблюдать нескончаемую вереницу тяжело гружённых телег, которые везли на железнодорожную станцию Фрязево ткани и пряжу, чтобы оттуда текстильная продукция отправилась в разные уголки России.
За два года до смерти, в 1855 году, Захар Саввич и шесть его сыновей учреждают первую в стране акционерную компанию: паевое товарищество «Богородско-Глуховская» мануфактура». Контрольный пакет акционерного капитала – 66% – принадлежал Морозовым, 12,5 % – Людвигу Кноппу, остальную часть делили между собой наиболее успешные представители деловой элиты Центрального промышленного округа России.
После смерти Захара Саввича все дела перешли к его сыновьям – Андрею и Ивану, при которых, несмотря на кризис в текстильном производстве, мануфактура продолжала развиваться. В те годы было куплено Ильинское болото (рядом с Шерной), где стали добывать торф, что позволяло значительно экономить на топливе. Тогда же на Клязьме построили сначала перевоз, а потом возвели наплавной мост. Купили у помещика Рахманова землю и поменяли её на луг на правом берегу Клязьмы, построив вскоре здесь шоссе из Глухова в Богородск (теперь это улица Климова). Вдоль всех владений с выходом к торфяным разработкам в конце 60-х–начале 70-х годов XIX века строят узкоколейную железнодорожную ветку, тем самых снижая транспортные расходы на доставку торфа к фабрикам. Это в свою очередь снижало себестоимость тканей и пряжи. Особенно большую прибыль Морозовы получили в годы русско-турецкой войны, что способствовало дальнейшему развитию Глухова. Из сельца в 6 дворов оно превращается в крупный рабочий посёлок, состоящий из отдельных микрорайонов: Троицкая слобода, Красный двор, Центральная слобода, Слобода за Клязьмой, Конный двор, Кирпичная слобода, Молотилка.
…На смену одному поколению Морозовых будут приходить другие, внося свой вклад в развитие Богородско-Глуховской мануфактуры. О них вы прочитаете в следующих номерах журнала «Деловой округ. Восток».
