Морозовы

(продолжение)

За более чем вековую историю это здание с москов­ским адресом Старая площадь, д. 8 неизменно испол­няет только официально-представительскую функцию. До распада СССР здесь размещался аппарат ЦК КПСС, а все последующие годы до сегодняшнего дня – Управление делами администрации президента Рос­сийской Федерации. Но редкий экскурсовод обронит, что первым арендатором этого здания было Прав­ление компании Богородско-Глуховской мануфактуры – одно из четырёх производственных ветвей купече­ской династии Морозовых.

Вячеслав СУХАРЕВ

Этот факт не упоминается и в совре­менных путеводителях по Москве. А между тем сама идея строитель­ства подобного здания пришла в Перво­престольную из Богородска Московской губернии. Начало этой истории относится к далёкому 1830 году.

Получив вольную и деятельно зани­маясь расширением своего дела, Савва Васильевич Морозов именно в этом году основал в Богородске красильное и от­бельное отделения с конторкой по раз­даче пряжи мастеркам для работы на дому и принятия от них тканей. Располо­женное рядом с базарной площадью (се­годня – сквер Бугрова), между тогдаш­ними улицами Нижней и Средней (теперь – Рабочей и Рогожской), оно не только го­рожан вовлекало в мануфактурное про­изводство, но и крестьян ближайших сёл и деревень. Фактически конторка стала предтечей Богородско-Глуховской ма­нуфактуры.

В самом конце 30-х годов вместе с ча­стью семейного капитала Богородское отделение переходит в собственность второго сына Саввы – Захара Саввича (1802–1857). Купец 2-й гильдии, он стал основателем богородской ветви Моро­зовых – «Захаровичей». Как и другие братья, он начинал надомным ткачём. С 12 лет уже стоял у станка. По мере взросления стал входить в управление семейными делами. Ко времени начала самостоятельной ра­боты он вместе со своей супругой Евдо­кией (Авдотьей) Мартыновной (1803–?) уже имел 8 детей.

Внешне Захар Саввич был очень похож на своего отца: красивое русское лицо с умными светлыми глазами и чуть припух­шими веками, тёмно-русые, слегка вью­щиеся волосы, аккуратно подстриженная борода. Коренастый, ладно сложенный, он при всей своей осторожности и обстоятель­ности был активным по натуре.

Неграмотный Савва Васильевич дал своим сыновьям обычное для крестьян-старообрядцев церковное образование. Навыкам чтения и письма они овладели по рукописным книгам с их строгим и спо­койным полууставом. Круг чтения ограни­чивался религиозной литературой и ду­ховным наследием ревностных хранителей старой веры, уходящей своими корнями в глубь веков.

Получив от отца не только часть семей­ного производства и капитала, но и фа­мильную черту Морозовых – упорство в до­стижении цели, Захар Саввич «соединил в себе искреннюю религиозность и привер­женность к «старинке» с коммерческим именем уже совсем европейского типа».

Оценив возможные перспективы раз­вития, молодой хозяин переносит произ­водство из города в междуречье Черно­головки, Загрёбки и Клязьмы. Здесь в 1842 году выкупает у наследников помещицы

Жеребцовой 167 десятин земли вместе с сельцом Глухово в 6 дворов при 37 душах крестьян. Его не смутило, что местные назы­вали его между собой гнилым болотом. На вопросы, зачем он его покупает, Захар от­вечал: «У этого болота дно золотое».

Невдомёк было многим, что соседство с Клязьмой и Черноголовкой решало вопрос обеспечения будущего текстильного про­изводства водой. Наличие леса и болот га­рантировало недорогое местное топливо и материал для строительства жилья. Бес­перебойный подвоз сырья и вывоз го­товой продукции можно было наладить по Московско-Нижегородскому тракту. Мало­земельные крестьяне соседних сёл и де­ревень, издавна занимаясь на дому тка­чеством, снимали проблему дешёвой ра­бочей силы.

Фамилия бывших владельцев земли крепко вошла в топонимику местности, напоминая, что представители дворян­ского рода владели сельцом Глухово с 1672 года по жалованной грамоте царя Алексея Михайловича, «что была пустошь Глухов­ская, а Митинская, Иванова и Мининская тож». Иван Матвеевич Жеребцов получил эти земли за подготовку и участие в двух жизненно важных для Московского цар­ства соглашениях с агрессивной Польшей. Его потомок Гаврила Иванович Жеребцов (1772–1826) был женат на Анне Матвеевне Лопухиной (1804–1834), представитель­нице другого не менее знатного рода, вла­девшего в Московской губернии соседними земельными наделами. Их сын Алексей Гав­рилович построил первую в этих местах водяную мельницу, как, впрочем, и дере­вянную церковь, после чего деревенька Глухово и стала называться сельцом. А в простонародье же Глухово было известно как Жеребчиха (так называл местный люд вдову умершего владельца имения). Что интересно, в купчем договоре так и запи­сали: «..продаётся село Жеребчиха, Глухово тож, с землёй».

Купив землю, З.С. Морозов приобрёл и здание, в котором находилось медноли­тейное производство, и переоборудовал его под красильню и раздаточную кон­тору. В 1847, уже будучи потомственным почётным гражданином, выстроил здесь бумаготкацкую фабрику. Но развитие ткац­кого производства в России сдерживало от­сутствие полноценного прядильного про­изводства. Англия, являясь мировым мо­нополистом текстильной отрасли, в целях сохранения своего лидерства категори­чески отказывала в продаже современ­ного прядильного оборудования за пре­делы своего государства. Приходилось за­купать у англичан готовую пряжу, что зна­чительно увеличивало стоимость тканей. Только в 1842 году этот запрет в отношении России был снят.

Морозовы, ещё недавно неграмотные крепостные, но движимые коммерческим гением, всем своим нутром поняли, что или возьмут на вооружение все новейшие до­стижения иностранной техники, или будут разорены. Сначала Савва Васильевич в Никольском, а через год Захар Саввич в Глухове строят механизированные пря­дильные производства небывалых до того времени размеров, оснащённые совре­менным заграничным оборудованием. Так начинался промышленный переворот в Российской империи.

Глуховский трёхэтажный прядильный корпус и в наши дни выделяется своим красно-белым декором и хорошо читаемой датой «1848» на литом чугунном крыльце проходной. Строил его и оснащал обору­дованием 27-летний немец Людвиг Генрих Кноп (1821–1894), представитель англий­ской фирмы «Джерси из Манчестера». Он был первым и единственным, кто создавал фабричное производство с нуля, а также пе­реоборудовал действующее предприятие. Его услуга была комплексной – то, что се­годня называется «под ключ».

Сначала из Англии пришли чертежи и дизайн-проект будущего производства. Согласно плану началось строительство, и прибыл полный комплект оборудования вместе с монтажниками-англичанами. По окончанию монтажа специалисты ещё не­сколько лет вели объект, налаживая производство и обучая персонал.

Заказ от Морозовых был первым в ка­рьере Людвига. Сговор свершился в трак­тире простым рукопожатием без заклю­чения договора в письменном виде. Такой практики Лев Герасимович, так звали немца в Богородском уезде, придерживался всю свою жизнь. В России он построил или принял участие в строительстве 120 фа­брик. Его вклад в развитие текстильного производства в России в целом и Богород­ском уезде в частности заслуживает отдель­ного рассказа.

Захар Саввич, познакомившись с ра­ботой английских специалистов, которым приходилось платить очень высокое жало­вание, в 1850 году посылает второго сына Ивана (1823–1888) в Англию на текстильное производство для обучения. После его воз­вращения рядом с новым прядильным кор­пусом строят ещё два для ручного ткачества и плисорезку, а затем ещё несколько про­изводственных зданий под красильню, бе­лильню и кубовую для крашения тканей в цвет индиго.

При таких размерах строительства по­требность в стройматериалах могла стать просто разорительной, но выручили род­ственные связи. Старший сын Андрей (1821–1871) был женат на Евдокии Иоси­фовне (1822–1866), дочери московского купца Милованова, владельца кирпичных заводов в Кучино. Вскоре, используя не­большие запасы болотной глины, Моро­зовы открывают собственное производ­ство кирпича, основное у Лукового озера. Заготовку деловой древесины произво­дили на купленных землях, а не товарная шла на отопление фабрик и жилых поме­щений, изготовление древесного угля. Береста использовалась в производстве дёгтя и газа, которым освещали фабрики и улицы. На освободившихся после вырубки участках Морозовы первыми среди фабри­кантов стали проводить рекультивацию. После восстановления земли на ней вы­ращивались злаки, травы, овощи и хмель, кстати, последний являлся в те времена предметом повсеместной торговли. На всех ярмарках-торжках, в том числе и в Мо­скве, под него отводили особые ряды. Его широко использовали для приготовления дрожжей-закваски в хлебопечении, добав­ляли в брагу-медовуху, пиво, квас. В свежем виде молодые побеги использовали в пищу. Хмель был обязателен при приготовлении сердечных лекарств – валидола, корвалола. Из стеблей делали верёвки, не уступающие по крепости коноплёвым, а из соцветий давили масло. Самое главное же свойство хмеля для текстильщиков – из него делали отличные краски. Они-то и обеспечивали тканям Богородско-Глуховской мануфак­туры высочайшее качество крашения.

В противовес дорогим заграничным со­ртам были выведены местные: брусковый, серебрянка, кругляк, починковский. На вы­ставке хмелеводства в Киеве успехи мозовских аграриев были отмечены золотой медалью.

Все грузы и прежде всего сырьё, го­товая продукция, стройматериалы до­ставлялись гужевым транспортом, под ко­торый на буньковских дачах (Малое Бунь­ково вошло в черту города) Захар Саввич построил образцовый конный двор и за­купил тяжеловозов-першеронов. Не за­висимо от времени года, в любую погоду и день недели можно было наблюдать не­скончаемую вереницу тяжело гружённых телег, которые везли на железнодорожную станцию Фрязево ткани и пряжу, чтобы от­туда текстильная продукция отправилась в разные уголки России.

За два года до смерти, в 1855 году, Захар Саввич и шесть его сыновей учреж­дают первую в стране акционерную ком­панию: паевое товарищество «Богородско-Глуховская» мануфактура». Контрольный пакет акционерного капитала – 66% – при­надлежал Морозовым, 12,5 % – Людвигу Кноппу, остальную часть делили между собой наиболее успешные представители деловой элиты Центрального промышлен­ного округа России.

После смерти Захара Саввича все дела перешли к его сыновьям – Андрею и Ивану, при которых, несмотря на кризис в тек­стильном производстве, мануфактура про­должала развиваться. В те годы было ку­плено Ильинское болото (рядом с Шерной), где стали добывать торф, что позволяло значительно экономить на топливе. Тогда же на Клязьме построили сначала перевоз, а потом возвели наплавной мост. Купили у помещика Рахманова землю и поменяли её на луг на правом берегу Клязьмы, по­строив вскоре здесь шоссе из Глухова в Бо­городск (теперь это улица Климова). Вдоль всех владений с выходом к торфяным раз­работкам в конце 60-х–начале 70-х годов XIX века строят узкоколейную железно­дорожную ветку, тем самых снижая транс­портные расходы на доставку торфа к фа­брикам. Это в свою очередь снижало се­бестоимость тканей и пряжи. Особенно большую прибыль Морозовы получили в годы русско-турецкой войны, что способ­ствовало дальнейшему развитию Глухова. Из сельца в 6 дворов оно превращается в крупный рабочий посёлок, состоящий из отдельных микрорайонов: Троицкая сло­бода, Красный двор, Центральная слобода, Слобода за Клязьмой, Конный двор, Кир­пичная слобода, Молотилка.

…На смену одному поколению Моро­зовых будут приходить другие, внося свой вклад в развитие Богородско-Глуховской мануфактуры. О них вы прочитаете в сле­дующих номерах журнала «Деловой округ. Восток».

Redaktor

See author's posts